Я снова охочусь в ночи, о мой Свидетель, оставаясь для них непостижимым, словно последний вздох. Но мои вылазки больше не кажутся мне бесцельными. Ткач – не хищник по отношению ко льну, а я – по отношению к аслидам. Смерть создает промежутки, в которых появляется мое потомство; она рождает паранойю, заставляющую их сжимать кулаки. Каждый раздавленный панцирь заводит часовые механизмы, созданные моими руками.

Им уже не нужна моя помощь. У моих детей есть дети – и кое-кто из них передает по наследству мои уроки. Преимущество получают те потомки, которые запомнили мои наказы. Они собираются у моей фигуры и без всякого побуждения готовят пиры мудрости, которой лакомятся их родичи. Они создают оружие – жалкие катапульты по сравнению с длинной тенью Тьмы – но этого оружия достаточно для того, чтобы расколоть их мир на части. Только Уун разочаровал меня. Он боится своих славных возможностей. Я лишил его своей поддержки. Нет судьбы страшнее забвения.

Ты преподал мне самый драгоценный урок – урок ненужности. Лишь предназначение имеет значение. Это момент ясности, который позволил мне выйти за пределы этого мира. Это последний подарок, который я утаил от своего потомства. Это самый сложный урок, и я с благоговейным ужасом вспоминаю, как элегантно ты поведал мне эту истину. Я не могу сделать то же самое, не поразмыслив. Я слишком хорошо имитировал себя, но имитировать тебя, Свидетель – это испытание, которого я не достоин.