Глава 22

— Ты дьявол, — шепчет Алис Ли. — Я помню... на одном из древних языков "Мара" означает "смерть".

Часом раньше. Корабль Мары вежливо приземляется в двух километрах от Жемчужных рощ. Она выглядывает наружу и видит лабиринты каналов, приливный водоем и древние серебристо-белые здания за ними. На отмелях блестят двухтонные устрицы; их раковины инкрустированы минеральными включениями, словно драгоценными камнями. По узким белым берегам бродят чайки, поклевывая что-то. Мара поднимает черные юбки своего торжественного облачения и отправляется в долгий путь к жилищу Алис Ли, пристанищу бывших королев.

— Мара, — шепчет Ульдрен в ее микрофон на горле. — Не делай этого. По крайней мере, возьми с собой Сйор.
Но она должна это сделать, иначе ее замучает совесть.

Солнце нещадно палит. Она прячется под зонтиком, но жар собирается в складках ее одеяния, в подошвах ее туфель. Когда она прищуривается, ей кажется, что она видит на орбите сверкающие зерна ее флота: корпуса, построенные под надзором эвтеков по параметрам решительно пост-сознательного ИИ, который однажды отправится в путешествие между мирами. Теперь проект уже не остановить. Поздно, слишком поздно что-то менять. Особенно для Мары. Если точно, то менять что-то нужно было ровно двенадцать-запятая-один миллиардов лет назад.

Мара пинает ногой песок и ковыляет дальше.

К дому старой королевы она подходит в скверном настроении, но вид Алис Ли, которая сидит на крыльце с знававшим лучшие времена чайным сервизом, заставляет ее улыбнуться. — Спасибо, что позволила мне прийти, — говорит Мара.

— Спасибо, что пришла. Я боялась, что ты покинешь вселенную, не попрощавшись. Алис наливает ей чашку прохладного ежевичного чая. — Садись. Как королева Тэл?

— Она отказалась поддержать мою экспедицию, — признает Мара, садясь с поджатыми ногами на широкий деревянный шезлонг. Чай слишком сладкий, но такой восхитительно холодный. — Я уверена, что ты понимаешь, почему она так поступила.

— Ты про то, что она отказалась поддержать внезапное удаление десятков тысяч нитей из гобелена нашего общества? Какой сюрприз. — Алис критически оглядывает Мару с ног до головы, затем со вздохом откидывается на спинку шезлонга. — Один книжник как-то сказал мне, что утопия, по определению — это место, где счастье каждого человека необходимо для всех. Ты многих сделаешь несчастными, Мара. Из-за тебя жизнь всех ощутимо ухудшится. Не только тех, кого ты уговорила отправиться на верную смерть, но и тех, кто будет горевать об их отъезде, а также всех тех, кто пожалеет от нехватке рабочих рук и знаний, которые ты забрала с собой.

— Мои люди — добровольцы.

— Твоя мать сказала тебе, что, обладать определенной властью над людьми — это одно. Но отрицать, что ты ею пользуешься — совсем другое.
— Ты однажды сказала мне, — парирует Мара, — что я должна принимать во внимание, что являюсь для людей символом. И что если символ хороший, то я должна им быть. Я должна была поступить, как им требовалось. Я это сделала. Я старалась действовать как можно лучше.

— По-твоему, это лучшее из того, на что ты способна? — спрашивает Алис тщательно отрепетированным нейтральным тоном.

Мара молча пьет чай.

Старая королева ставит чашку на стол с такой силой, что от нее отлетает кусочек. Мара в шоке подпрыгивает: чайный сервиз — наследие Корабля-шпиля. Ее лицо застывает, а в голосе появляются древние властные ноты. — Мара. Я, по крайней мере, не глупее тебя. Признай это.

Я много лет готовила этот проект, — решительно отвечает Мара, но ей не хватает смелости, чтобы взглянуть в глаза Алис Ли. — Я взращивала верования эккалеистов, чтобы всегда существовали пробудившиеся, которым неуютно в раю. Те, кто испытывает чувство вины за дар пребывания на Канале. Люди, которые пойдут со мной.

— Знаю. — Алис накрывает своей ладонью ладонь Мары, и Мара едва не вздыхает от благодарности — за то, что ее видят, за то, что ее знают, и не испытывают к ней отвращения. Затем Алис с прежней силой прижимает ее ладонь к столу.

— Диасирм? — шипит Алис. — Война теодицеи? Все это подстроила ты?