Глава 3

Выходя из галиота, вандал склонил голову. Все его руки были связаны за спиной, и он не мог укрыть ими глаза от яркого солнца. Легкий ветерок колыхал его накидку. Позади него высился утес, впереди цвели сады. Его тюремщица считала, что он не заслужил быстрой смерти, и, похоже, намеревалась его пытать. Она думает, что он прогнется, как те плотоугодники из Дома правосудия. Она неправа. Какие бы унижения она ни придумала, они ничто по сравнению с тем, что он заслужил.

Высоко подняв голову, он представил, как сбросит с себя броню и вложит все четыре руки в руки своего капитана. Капитан — его мать, и она не разрубит его косой. Она вывернет, выломает руки из его тела, словно ест на ужин сочного, жирного краба, и он будет счастлив услышать медленный болезненный хруст и треск своих костей. Он будет наслаждаться позором. Он останется безруким до конца своей никчемной жизни. Пусть он ссохнется от жажды эфира, как ягода явиирси.

"Что скажешь?" – спросила тюремщица на непонятном ему языке. Она встала рядом и хлопнула его рукой по плечу. Он вздрогнул. Она была почти с него ростом, и для создания, лишенного когтей, ее хватка была весьма цепкой.

Они стояли и разглядывали сады.

"По мне так, это слегка чересчур", — призналась она, и он украдкой взглянул на нее.

Тетива снята с ее лука. В колчане всего лишь одна стрела.

Она поступила глупо.

Он крутанулся на месте, чтобы сбить ее подсечкой, и рванулся к утесу. Она выругалась, встала на ноги и бросилась за ним. Прыгая вниз, он вспомнил позор, который навлек на мать, и помолился о том, чтобы она забыла его. Лучше у нее вовсе не будет сына, чем слабак, с такой легкостью пойманный в плен врагами.

Ему не повезло. Она успела схватить его рукой за ногу. Его шлем ударился о каменистый откос. От дыхательного аппарата откололся кусок и исчез в мглистой бездне. Он начал дергаться, но не смог утянуть ее за собой. Она волочила его обратно, словно большую рыбу. Вытащив его на прочный грунт, она связала его лодыжки тетивой от лука. "Вот так, — сказала она, переводя дух. — Вот так". Она усмехнулась, мягко хлопнула его по плечу и резко поставила на ноги, словно мешок с псакикс.

Она сделала шаг назад, отряхивая руки о заднюю часть штанов. Самый угрюмый мешок с псакикис по эту сторону Великой машины бросал на нее злобные взгляды. Он ненавидел ее мерзкие квадратные зубы и пухлые пальцы-обрубки. "Давай попробуем еще разок, ладно?"

Вытащив два фрактальных кинжала из ножен на бедрах, она склонилась перед ним в безупречном ирелиисе. Он выпрямился от изумления. И выпучил глаза.

"Плохо?" — спросила она и повторила попытку.

Его охватило лихорадочное смятение. Это какой-то обман. Богохульственное кощунство. "Иирсовекс", — пробормотал он.

Она покачала головой. "Нама". Убрав один из кинжалов в ножны, она протянула ему свободную руку, раскрыв ладонь в знак примирения.
Он склонил подбородок к шее, шокированный этим новым обманом, и прищурился второй парой глаз. Оно умеет говорить!

Медленно, не сводя с него глаз, она положила второй кинжал на землю между ними. Острие кинжала указывало на ее сапоги. Он следил за каждым ее движением. Сколько тайн выдали плотоугодники, что эта тварь научилась предлагать мир, словно раболепствующий дрекх перед своим келом?

Она постучала парой пальцев по своей кирасе. "Сйор", — медленно произнесла она и показала на него пальцем.

Его имя было опорочено скандалом, но долг чести обязывал дать ответ. "Мисраакс. Веласк, Си-йо-рикс".

"Митракс", — повторила она и улыбнулась. "Веласк, Митракс. С прибытием! Ну что, погуляем здесь?"